После теракта в школе минула ни одна неделя. И даже не один месяц. Правда, и ни два, но все же… Тогда, когда все закончилось, его активно укладывали в больницу. Говорили, что нужно подлечить тело. Ага, и дух. Психику то бишь. Рассказывали, как пагубно воздействует подобные ситуации на неокрепшее подростковое сознание. Объясняли, что он должен испытывать тревогу, ужас, депрессию и прочее и прочее. Да что там… Едва ли не убеждали в этом… Ага, щаз! Рен всегда шел по жизни с высоко поднятой головой. Не впадал в депрессию раньше, не собирался впадать в нее и сейчас. Даже не смотря на то, что время, проведенное в изолированном классе, было не самым приятным. Ну ладно-ладно, страшным, жутким, ужасном и вообще. Но парень старался не задумываться. Рычал на психологов, как и тогда, после суда. И рвался из больницы домой. Даже сбегал пару раз. Пока отец, наконец, не понял, что оставить сына дома и пригласить к нему «сиделку» лично для него, отца, будет куда как спокойнее. А Рену нужно было заниматься. И ходить в школу. У него экзамены на носу были. А потом еще одни. А Институт, который он себе выбрал и который даже предварительно одобрил его кандидатуру, требовал высоких выпускных оценок. Так что не мог он позволить себе валяться в кровати, плача о собственной незавидной судьбинушке.
Но, увы. Хоть ему и удалось сдать выпускные на «А», и получить от выбранного института подтверждение в зачисление его в студенты… Ему все еще не было восемнадцати. Отец все еще целиком и полностью распоряжался его жизнью. И очень переживал за его психологическое состояние. А еще очень стремился убрать сына подальше от его бывшего психолога, раз уж не получилось убрать психолога от него. И ведь не парился бы, если бы доктор Кэмпбел не выступал во время теракта в качестве переговорщика. За время прошедшее с суда, Савазаки-старший успел даже успокоиться, когда понял, что ни сын, ни Дин Кэмпбел не ищут встречи друг с другом. А тут… Оставалось только махнуть рукой и просто покориться. Покорно отправиться в частную клинику подлечить психологическое здоровье. И терпеливо сносить потянувшиеся серые и скучные будни.
Ограничив круг, а точнее вообще запретив посещение, Савазаки Катсуро и сам не стремился часто навещать сына. Потому, стоит ли говорить, что Рен несказанно удивился, когда однажды мельком увидел в прилегающем к больнице парке свою тезку? Ту самую, что вела у них лекцию в тот злополучный день. Разумеется, после, когда оба были в больнице, в одном отделении, едва ли не в соседних палатах, они успели, если не подружиться, то стать хорошими приятелями. И даже обменяться телефонами. Но вот увидеть Рену здесь парень совершенно не ожидал. Правда, тогда решил, что она навещает кого-то из подруг или родственников. Пока несколькими днями позже не получил от нее смс с коротким «открой окно, буду через десять минут». Если честно, Рен решил, что тезка просто… ну… шутит. И прибывал в этой святой уверенности ровно до того момента, пока телефон не взорвался настойчивой трелью. Знакомый номер телефона, высветившийся на экране. Фотография со скорченной забавной рожицей все той же знакомой Рены, сделанная в больнице. И не менее знакомый голос, раздавшийся из трубки. Честно говоря, к окну кинулся тут же. Все еще думал, что это юмор у нее, у Рены, такой своеобразный, но окно все же открыл. И едва успел поймать ее за руку и втянуть в комнату. Сказать то, что парень был ошарашен, значит не сказать ничего. Даже глаза на несколько секунд утратили свой азиатский разрез, став вполне себе европейскими.
- Ты… - даже не нашелся сразу, что сказать. И окно закрыть не спешил. Слишком удивлен был. Да и открытое окно вряд ли бы кого-нибудь удивило. Не смотря на имеющиеся в комнате кондиционеры, некоторые пациенты предпочитали прохладный ночной воздух. – Ты… - заметил, что повторяется, и просто открывает и закрывает рот. Но все же отмер, поймав протянутую руку, мягко сжав пальцы и расплываясь в улыбке. – Привет, тезка. – отреагировать на приветствие оказалось гораздо проще. Даже прокомментировать слова об отце оказалось проще. – О да, поверь. У него были на то причины. – ухмыльнулся, отступая вглубь комнаты, чтобы Рена чувствовала себя более свободно. А потом плотину все же прорвало. – Ты что тут делаешь? – выглянув в открытое окно, оценил подвиг, ужаснулся, втянулся в комнату и быстро захлопнул раму. - С ума сошла? Тут же третий этаж! И камеры! Черт, да я же их отключить не смогу. И записи почистить. Меня к компьютерам даже не подпускают. Отец не идиот, в этот раз позаботился… - скривился чуть, ухмыльнувшись, и… продолжил град вопросов. Правда, повторился. – Ты как узнала-то, что я тут? И что тут делаешь? – но все же смог взять себя в руки, прикусить язык, выдохнуть, расплыться в широкой улыбке и задать последний вопрос. – Неужели соскучилась, тезка?

Да-да-да. Рена была права. Во всем права. И в том, что она не «сопля зеленая», и в угле обзора, и в слепых зонах. Но слишком шокированный ее появлением и потрепанный событиями последних пяти месяцев парень никак не мог успокоиться. Внешне это вряд ли как-то отражалось. Но внутренне его едва ли не трясло. В основном из-за страха за девчонку. Что так самоотверженно и глупо «зашла» его навестить. Потому что… Третий этаж, камеры? отец и… И далее по кругу. Но поймав себя на том, что он начинает откровенно паниковать, Рен стиснул зубы. Зарылся пальцами в волосы, чуть сжав их, и шумно выдохнул, отправляя панику к черту. По крайней мере на ближайшие пару часов.
- Нет, я очень рад тебя видеть. – улыбнулся широко, отвечая лишь на первые слова и оставляя вопросы про камеры в разряде риторических. – Я тут тихо охреневаю в одиночестве. Не представляю, как они реабилитируют такими темпами своих пациентов. Хотя, - усмехнулся, плюхнувшись на кровать после того, как Рена заняла единственный свободный стул. Слава Ками, он буквально пару часов назад успел убрать с него свои шмотки, засунув их в шкаф. Иначе неудобно бы получилось, - может быть особо буйным подобная изоляция и помогает.
На следующие слова девушки Рен лишь дернул плечом. И без его ответа было понятно, что – да. На все вопросы. Да –дело дрянь. Да – ему не мешает взбодриться. Да - она вовремя. Но фиг он бы он признался в этом вслух. Только улыбнулся и невольно подбородок выше вскинул.
- Ты вовремя. – на один из вопросов ответил все же, продолжая скалиться в привычной улыбке. – Иначе меня бы тут похоронили. С надписью на могильном камне – он умер от скуки. – хмыкнув, рукой провел в воздухе, словно оглаживал пальцами эту самую надпись. И глаза закатил, когда Рена упомянула отца. – О да, папочка постарался оградить меня от лишних и нежелательных контактов. Даже ноутбук забрал. И дал указания душегубам не подпускать меня к компьютерам, представляешь?
Вспомнив о гостеприимстве, поднялся на ноги, включив чайник. Что был, пожалуй, единственной роскошью в комнате.
- Могу предложить чай или кофе. Растворимые, правда. Но врачи тут все же заботятся о своих пациентах. – скривился в улыбке, указывая глазами на угол стола, где в небольшой плетеной корзине лежали пакетики с чаем и растворимым кофе. – Хоть за это им спасибо.
Выслушав пожелания девушки, отвернулся от нее, достав две чашки, вскрывая пакетики и дожидаясь, когда вскипит вода, чтобы заварить напитки. Рассказывать было особенно нечего. Как он? Прекрасно. Хреново, если честно, но просто замечательно. Устал немного. Ну или… очень устал. За последний год. Или два? Или только полгода? Полгода – да. Но так, что руки опускались. Батарейки сели. Все. Сломался зайчик. Даже «дюрассел» не помогли. Только вот знать об этом никому не обязательно.
- Извини, не видел звонков. – повернувшись к Рене, улыбнулся ей немного виновато, и тут же поморщился. – Мне мобильный выдают строго по расписанию. Чтобы оградить от пагубного влияния сурового внешнего мира. – явно кого-то процитировал, закатив глаза и усмехнувшись. – Сегодня чудом удалось его стащить. Может кому-то и хорошо без связи с внешним миром, но я от такой изоляции на стенку лезть готов. – сопроводил свои слова легкой улыбкой, чтобы они не выглядели такими уж несчастными, и вздрогнул, когда чайник щелкнул тумблером, вновь отвернувшись, чтобы наполнить чашки. – Но вообще, тут неплохо. Тренажерка, бассейн, массаж, полный релакс. От скуки, конечно, можно сдохнуть, но это, видимо, я слишком капризный. – протянув Рене ее чашку, улыбнулся и плюхнулся обратно на кровать, сжимая ладонями свою. – А ты как? И что это за таинственные связи в полиции, м? – вопросительно брови приподнял, продолжая улыбаться, и поднес чашку к губам.
Настаивать на последнем ответе, в принципе, не собирался. Свои «таинственные связи», помнится, раскрыл практически сразу. И сейчас стало просто интересно, какое отношения ко всем этим силовым структурам имеет Рена. Если, разумеется, она пожелает рассказать. – И эти твои связи тебя не потеряют, а? Время-то уже не детское.
Это ляпнул уже наобум. Ну или наугад. Помнил что-то о возрасте. То ли он сам определил его и запомнил, как единственно верный. То ли Рена упоминала. Но сделал вывод, что сама он в полиции служит вряд ли. Значит – кто-то из родственников. Или друзей. А вот эти запросто могли ее «потерять». Особенно – первые. Особенно, если они похожи на его в последнее время до всего до***вающегося отца.